Сегодняшний обзор посвящен книгам Дональдса Винникота - английского детского психиатра, психоаналитика и педиатра, ученика Фрейда. Он вдохновил на подвиги в области педиатрии и детской психотерапии многих известных личностей – таких как Эриксон, доктор Спок. Его книги помогут тем, кто ценит психотерапевтический подход к жизни, любит поразмышлять, покопаться в себе. Согласно теории Винникота, мать предоставляет себя ребенку как основу для удовлетворения всех его нужд, в том числе для создания иллюзий. Она  пробуждает у ребенка иллюзии, что он соединен с нею в какой-то всемогущей иллюзии цельности. Лишь с ее помощью ребенок может защищаться от ощущений, которые расстраивают его незрелую психику. Таким отношением мать создает у ребенка ощущение доверия к миру. Когда он созревает, и уже достаточно укрепил свою психику, мать должна постепенно удалиться, чтобы избавлять его от иллюзий. В этом процессе "психического отнятия от груди" ребенок все больше сознает, что мать как объект – это что-то отдельное от него, самостоятельное.

Она – мама – по теории Винникота, это своеобразный терапевт для ребенка. Психотерапевт. Она круглыми сутками наблюдает за своим ребенком, интерпретирует его поступки и направляет его на путь истинный. Винникотт уделяет папам до обидного мало внимания - он писал, прежде всего, о пациентах, проблемы которых проистекали из ранних взаимоотношений с матерью. Еще один интересный вывод «от Винникота», который помогает понять ребенка в периоды возрастных кризисов, когда он становится неуправляемым: встречаясь с различными препятствиями, ребенок придумывает себе ложную Самость. Ту самую личность, которая так часто вызывает у мамы раздражение и гнев. Он вдруг начинает играть в безумную ляльку или в агрессора, короче, ведет себе не так, как раньше. Как будто бы это – не он сам. Маска. Специальная маска для защиты от враждебного мира. И если мама будет вести себя правильно и примет эту маску с той же любовью и пониманием, как она принимает своего «обычного» - послушного ребенка, все будет хорошо у этой пары в дальнейшем. Здоровая психика, счастливый ребенок.

Маленькие дети и их матери

Издательство: Класс, 1997 г.

Ты пережила то, что я делал с тобой, когда я учился понимать что ты - это не-я. Я использую тебя. Я забываю тебя. Но ты помнишь меня. Я же все больше забываю тебя. Я теряю тебя. Мне очень грустно.

Эту книгу Винникота рекомендуют чаще других, она имеет наибольшую ценность для будущих и состоявшихся мам, а также пап и других родственников. Трудно переоценить значение инструкции по выживанию, а это именно она. Винникот – как врач – использует определение «выжить» вместо «вытерпеть». Когда ребенок проверяет границы своего влияния, маме нужно выжить. Первая проверка произойдет в 3-4 месяца: первый возрастной скачок. Ребенок начинает прикусывать грудь, отворачиваться, капризничать, хватать маму за волосы. Маме нужно выжить. И показать своему ребенку, что такое настоящая любовь. Тогда он получит правильную установку и запишет ее себе в голову – и будет руководствоваться ею в дальнейшей жизни. Следующий кризис произойдет месяцев в 8: маму не отпускают ни на шаг. Ребенок как будто чувствует затылком, когда мама решает оставить его одного на полу. Только что ползал и увлеченно играл – и вот, уже оборачивается и обиженно кричит. Проверки, вплоть до проявления агрессивности. Он еще так мало знает. Его нужно учить.

Трудно объяснить в одном абзаце, о чем книга. В центре внимания – материнская интуиция. Как ее обострить, отточить, поставить во главу угла. И как доктора вносят свои коррективы в уход за ребенком, подчас вторгаясь в природные законы и изменяя их в угоду табличкам и галочкам. Винникот на каждой странице взывает к своим коллегам: отстаньте, мол, от святого - отношений матери и дитя. Доктор может вылечить болезнь, но ему не уследить за ежедневным общением родителей со своим ребенком, не скорректировать процесс единения, необходимый для здоровья всех членов семьи. Врач спросит, чем кормили ребенка с утра, но он вряд ли поинтересуется, не ссорились ли родители накануне. И не поэтому ли у ребенка болит живот или сыпь на коже. Всего не объять. Книга учит, как нужно чувствовать свое дитя, как распознавать за его сенсорными реакциями затаенные просьбы и желания, она учит сверх-видению.

Педиатру обязательно надо понимать, как обстоят дела в самом начале человеческой жизни, а говоря с родителями, он обязан понимать важнейшие функции родителей. Доктор приходит, когда ребенок болен, но родители важны постоянно, независимо оттого, болен ребенок или нет. Матери, да и обоим родителям, приходится очень трудно, если доктор, которого позвали, чтобы определить, не пневмония ли у ребенка, не замечает, что делают родители, день за днем приспосабливаясь к потребностям ребенка - а не только тогда, когда малыш заболел. Например, большинство сложностей при грудном кормлении никак не связаны с занесением инфекции или с неподходящим биохимическим составом молока. Их причина кроется в проблемах, возникающих у каждой матери, приспосабливающейся к нуждам новорожденного. Каждая мать должна справиться с ними сама - ведь нет двух одинаковых младенцев, как нет двух одинаковых матерей, да и к каждому своему ребенку одна и та же мать будет относиться по-разному. Мать не может научиться тому, что от нее требуется, ни из книг, ни от патронажных сестер, ни от докторов. Ее наука - это ее собственный опыт младенчества. Кроме того, она наблюдает, как другие родители ухаживают за детьми и, возможно, сама ухаживала за младшими сестрами или братьями, и - что очень важно - она многому научилась в раннем детстве, играя в "дочки-матери".

Некоторым матерям и в самом деле как-то помогают книги, но если мать обращается к книге или к кому-нибудь за советом, стараясь... научиться тому, что она должна уметь, мы, конечно же, задумаемся, подходит ли она для этой работы? Она должна обладать знаниями, хранящимися на глубинном уровне и не обязательно в той части мозга, где для всего находятся слова. Главное, что делает мать с ребенком, не выражается словами. Это совершенно очевидно и именно это так легко упустить из виду. За свою долгую практику я встречал столько докторов, сестер и педагогов, уверенных, что они могут сказать матерям, что им делать, и тративших много времени на наставления родителям. А потом я видел их, когда они сами становились матерями и отцами, вел с ними частые беседы об их трудностях и выяснил, что большинству понадобилось забыть то, что, как они считали, они знают и чему учили других. Нередко они обнаруживали, что их познания настолько мешали им, что они не могли быть естественными со своим первым ребенком. Постепенно они смогли отбросить эти бесполезные знания, облеченные в слова, и у них установилась связь с их детьми.

Разговор с родителями

Издательство: Класс, 2007 г.

 

Небеса окружают нас в нашем младенчестве,

     Тени тюремных стен начинают смыкаться

     Над взрослеющим мальчиком...

 

В эпиграфе – грустный отрывок из «Оды к намекам бессмертия» поэта Вордсворта, повествующий всего лишь о взрослении. Ребенок растет, взрослеет – и его родители все чаще заходят в тупик. Как объяснить ему, что такое «хорошо» и «плохо», где граница между правильным поведением и неадекватным. Как проявляется ревность, начинающаяся с малого: не поделился своим ведерком, не позволил прикоснуться к своей маме. Не разрешил родить себе братика… Теме ревности уделяется особое внимание, она многогранна и многолика: младшие ревнуют к старшим, старшие – к родителям, и так далее. Книга построена на диалогах: на сеансе групповой психотерапии матери делятся с психоаналитиком своими проблемами и горестями. Врач не советует, что им делать, он как бы расширяет им сознание, вставляя свои реплики и краткие комментарии.

Еще один интересный вопрос: как ребенок попирает свободу мамы, и что с этим делать. И какие именно «попирания» кажутся детным мамам особенно возмутительными. Что делать, если своего пространства в доме уже нет, и моменты тишины воспринимаются наивысшим благом. На фоне усталости у матерей копятся неврозы, к ним надо быть готовыми: ведь в промежутках между неврозами нужно растить ребенка по всем канонам правильного воспитания, замешанного на взаимопонимании и любви… В книге мало конкретики, она строится на рассуждениях и воздеваниях рук к небу, ее сложно читать при отсутствии свободного времени, но она все равно хороша. Винникот - гений. Гениям всегда сложно выразить словами то, что живет у них в голове.

По мере того, как каждый младенец начинает накапливать свой собственный, обширнейший и неповторимый опыт продолжающегося бытия, и понимать, что существует Я, которое может быть независимым от матери, на передний план начинают выступать страхи. Они примитивны по своей природе и основываются на ожидании жестоких воздаяний. Младенец приходит в возбуждение, возникают агрессивные или разрушительные импульсы или представления, которые проявляются как крик или желание кусать, и тут же ему кажется, что мир вокруг полон кусающих ртов, зубов, когтей и прочих угроз. Таким образом, мир младенца был бы ужасающим местом, если бы не общая охранительная позиция матери, покрывающая эти сильнейшие страхи, сопровождающие ранние переживания. Мать (я не забываю и об отце), являясь человеческим существом, изменяет качество страхов маленького ребенка. Младенец постепенно признает ее человеческим существом. Поэтому вместо мира магических возмездий он приобретает мать, которая понимает и реагирует на его импульсы. Но матери можно причинить боль или она может рассердиться. Если представить дело таким образом, вы немедленно увидите, какое огромное значение для младенца имеет то, что силы возмездия очеловечиваются. Прежде всего, мать понимает разницу между действительным уничтожением и намерением уничтожить. Она говорит “Ой!”, когда ее кусают. Но ее вовсе не смущает то, что младенец хочет ее съесть. На самом деле она чувствует, что это комплимент, это единственный доступный ему способ выразить свою восторженную любовь. И, конечно, ее не так-то легко съесть. Она говорит “Ой!”, но это значит только, что ей немного больно. Ребенок может поранить грудь, особенно если зубы некстати появились слишком рано. Но мать переживет это, и факт ее выживания дает младенцу возможность для восстановления уверенности. Более того, вы же даете детям что-нибудь твердое и очень прочное, не правда ли, вроде погремушки или пластмассового кольца? Потому что вы понимаете, какое это для него облегчение, когда можно от души что-нибудь искусать.

В результате для младенца открывается возможность развития фантазии рядом с реальным импульсивным действием, и этот важный шаг совершается благодаря последовательному поведению матери и ее общей надежности. К тому же эта надежность окружения обеспечивает условия, делающие возможным следующий шаг в развитии. Следующая стадия определяется тем вкладом, который может внести младенец в счастье своих родителей. Мать оказывается в нужный момент рядом, чтобы принять импульсивный жест, ей предназначенный и означающий для нее очень многое, потому что это - часть младенца, а не просто реакция. Бывает рефлекторная улыбка, которая мало или вообще ничего не значит, но время от времени появляется и улыбка, являющаяся выражением любви, и любви именно к матери, в данный момент. Позже ребенок будет плескать на нее водой в ванной, тянуть за волосы, кусать мочки ее ушей, обнимать и тому подобное. Или же младенец испражняется неким особым образом, подразумевающим, что испражнения имеют смысл подарка. И определенную ценность. Такие мелочи, если они спонтанны, чрезвычайно воодушевляют мать. И в связи с этим для младенца становится возможным сделать новый шаг в развитии и интеграции, по-новому и более полно принять ответственность за скверные и разрушительные поступки, совершаемые в моменты возбуждения - так сказать, в моменты следования инстинктам.

Пигля

Издательство: Класс, 1999 г.

«Пиглю» называют настольной книгой детских психиатров и психотерапевтов. Ее сложно, а может и не нужно читать простому смертному. Сам автор назвал ее «волшебной сказкой о психоаналитическом лечении маленькой девочки». Собственно, в этом названии – все. Вся книга – это конспект, состоящий из психотерапевтических сценок. О том, как маленькая девочка заставляла взрослого дяденьку ползать по полу, прыгать, блеять, плакать как лялька и всячески поддерживать ее фантазии. Во время этих бредовых занятий происходило лечение – доктор делал свои выводы на основе увиденного и услышанного. Нечеловеческий труд.  

В этот момент она держала в руках домик, хватая его губами. Потом вспомнила что-то из предыдущих сеансов и сказала: “А где та палка-скалка?” Она имела в виду ту цилиндрическую линейку, которую оставил у меня один пациент. Я ее нашел, и Габриела теперь устроила игру, которая стала главным средством общения со мной. Своими корнями игра уходила в прошлое, поэтому у нас появилось много разных способов для быстрого взаимопонимания. Мы встаем на колени друг против друга в передней комнате. Она катит линейку ко мне и таким образом меня убивает. Я умираю, а она прячется. Потом я оживаю и не могу ее найти. Постепенно я сделал из этого своего рода интерпретацию. К тому времени, когда мы повторили это много раз (и при этом иногда я ее убивал), стало ясно, что игра была связана с грустью. Например, если она меня убивала, то, когда я оживал, я не мог ее вспомнить. Это выражалось в том, что Габриела пряталась, но я в конце концов ее находил и тогда говорил: “Ой, я вспомнил то, что забыл”. Хотя эта игра доставляла большое удовольствие, в ней таились тревога и печаль. Тот, кто прятался, должен был прятаться так, чтобы у него что-нибудь, например нога, была видна, чтобы ужас из-за невозможности вспомнить потерянного человека не был длительным или абсолютным. Это было связано, в частности, с тем, что происходило, когда она не видела меня в течение длительного времени. Постепенно игра преобразовалась так, что главным в ней стало прятаться. Например, мне нужно было проползти позади стола, за которым она пряталась, и тогда мы оба оказывались там. В конечном счете, было довольно ясно, что свою игру Габриела связывала с мыслью о рождении. В какой-то момент я отметил, что одна из причин, почему она была счастлива, состояла в том, что я принадлежал только ей одной. В связи с этим, когда она вышла через парадную дверь, я слышал, как она сказала отцу: “Где Сусанна?” В конце концов мне пришлось повторять внезапное появление из-за занавеса, что казалось своего рода рождением. Потом я должен был стать домом, и она заползала внутрь дома, быстро увеличиваясь в размере до тех пор, пока я уже не мог больше ее вмещать и выталкивал. По ходу игры я говорил: “Я тебя ненавижу” и выталкивал ее.

Метки:
Этот материал был полезен?
Да Нет