Сегодня подборка книг «для пляжа» будет невеселой, даже с каким-то военным духом...
...
Сегодня подборка книг «для пляжа» будет невеселой, даже с каким-то военным духом: американскую путешественницу не принимают в Японии, еврейских детей не очень жалуют в Швеции, а девочку Веронику не любит целый мир, и она решает умереть…
Анника Тор. Остров в море
издательство: Самокат, 2006 г.
жанр: литература для детей и подростков
Вообще-то, эта книга – для детей. Многие из нас, прочитав ее, воскликнут: да, в свое время я бы надолго этим прогрузилась! Качественная литература для подросткового возраста всегда высоко ценилась теми, у кого в душе горят воспоминания о советском детстве: крапивинском, овражно-лесном, ромашково-васильковом, безумно игровым, тихом и «не как сейчас». Детстве, обделенном человеком-пауком и «тачками». В то время мы очень ценили книги, написанные для «взрослых» детей, а не просто каких-то деток. Анника Тор пишет о войне, но в ее книге нет ни одного выстрела. Однако ощущение войны передается очень точными импульсами, вызывающими беготню мурашек по коже. Краткое содержание: двух сестёр, еврейских девочек Штеффи и Нелли, перевозят вместе с другими еврейскими детьми из занятой немцами Вены в мирную Швецию. Это спасает девочек от ужасов грядущего Холокоста, но оставляет их один на один с новой судьбой. Сестёр разделяют, и они оказываются в приемных семьях на скучном и сером острове. Одну девочку удочеряет добрая «мама», другую – строгая. Писательница Анника Тор препарирует детское сознание, выделяя самое важное, самые глубинные ощущения и мысли детей, оказавшихся наедине с необходимостью выживать. Одна девочка очень быстро приспосабливается к новым условиям, другой приходится бороться. Чем ценна книга: читателя не щадят. Даже если предположить, что ему не 30, а 12 лет – ему достанется на всю катушку. Книга прочно входит в сознание и будоражит чувства, ведь многие испытывают на себе чуть ли не каждый день, что такое «одиночество среди людей».
Нельзя не отметить, что книга напечатана на хорошей бумаге, и в принципе очень стильная. Издатели уважают детей. Очень мало выпущено хороших книг о военном времени, передающих не только пафос, боль и кровь – или явную выдумку. Как правильно заметил один из рецензентов: эта книжка не о том, как «тяжело живется бедному еврею», а о том, как плохо быть чужим — все равно где.
Тетя Марта вела велосипед вдоль ограды. Выехав на дорогу, она похлопала рукой по багажнику. Штеффи села, держа перед собой сумку. Тетя Марта села на сиденье, и они поехали. Штеффи не умела кататься на велосипеде. Она даже никогда не ездила на багажнике. Мама никогда бы не позволила ей разъезжать по улицам Вены среди автомобилей и трамваев. Одной рукой Штеффи крепко держалась за велосипед, а другой прижимала к себе сумку. Каждый раз, когда они наезжали на кочку, она боялась, что велосипед опрокинется.
Вдоль дороги постройки встречались все реже. Они миновали перелесок и вновь выехали на дорогу. Дорога виляла среди голых серых холмов. В расселинах то тут то там виднелись лиловые цветки вереска. Тетя Марта с трудом поднялась на холм и остановилась на его вершине. Перед ними раскинулось бескрайнее свинцово-серое море. Темные тучи были сродни потолку над полом моря. Бурые скалы в шхерах выступали над поверхностью воды. О них бились волны, разбрасывая клочья белой пены. Вдалеке показался темно-красный парус, устремленный от воды к небесам. За ним светлой полоской виднелся горизонт. «Край земли, - подумала Штеффи. – Здесь край земли». У подножия холма стоял одинокий дом. Он жался к холму, словно ища у него защиты от ветра. У самого берега можно разглядеть навес для лодки. У причала покачивался кораблик. В отдалении глухо ворчал гром. Ярко-белая молния осветила темные небеса. Тетя Марта показала пальцем на дом, стоявший внизу, и что-то сказала по-шведски. Штеффи не поняла ни слова, но догадалась, что именно здесь ей придется жить. Здесь, на краю земли.
Карин Мюллер. Всегда сопротивляйся, никогда не подчиняйся
издательство: Рипол Классик, 2008 г.
жанр: путешествия и приключения
О стране восходящего солнца существует немало мифов. Например, что в Японии принято жениться/выходить замуж только после 30 лет, а до этого возраста нужно состояться в социальном плане. Оказывается все не так. И если японка захочет замуж после тридцати, ей придется еще и приплатить за себя, униженно выискивая мужей среди тех, кто «остался». Либо переходить в наследство своим более удачливым братьям и сестрам, до конца дней своих помогая по хозяйству и быть обузой. Книгу режиссера-документалиста Карин Мюллер рекомендует к прочтению National Geograrhic, а это означает, что перед нами качественный рассказ о путешествии. Почти блог, как нынче модно говорить. Американка Карин попадает в японскую семью и пытается выжить в ней, именно выжить – ибо самые сложные испытания выпадают на ее хрупкую спину отнюдь не со стороны японских якудза или суровых учителей дзюдо. Ее строит обычная японская домохозяйка. Что-то вроде домашнего геноцида. Через свою нелегкую жизнь в обычном японском доме Карин понимает, что есть Япония на самом деле. И как сложно, а точнее – невозможно иностранцу хоть чуть-чуть приблизиться к традициям и культуре, стать немножко японцем. И вовсе не потому, что нахальных «гэйдзинов» в Японии не любят. Их не любят. Но не поэтому.
На страницах этой невероятно увлекательной книжки Карин Мюллер будет истязать себя по полной программе. Она посещает японские помойки вместе с японскими бомжами, посещает театр кабуки и общество гейш, проходит путь японского воина, знакомится с борцами сумо и обходит босиком несколько десятков храмов, становясь паломником – и тут же она попадает в комичные истории, иногда и на границе между жизнью и смертью. Ей присущ здоровый юмор, это очень важное достоинство книги. Умный человек, хорошо шутит. И как только выжил во всем этом – непонятно.
Я погружаюсь в тяжеленный том по японской истории XVI века, но все время прислушиваюсь к Юкико. Несмотря на мои самые лучшие намерения, наши отношения медленно, но верно ухудшаются. Мы словно играем в кошки-мышки: если я читаю на диване и слышу ее шаги, то тут же сажусь за компьютер – чтение на диване, по мнению Юкико, не является подобающим дневным занятием. Если накануне я занималась допоздна и мне хочется вздремнуть, то приходится сворачиваться калачиком на виниловом полу в кухне – только там она не сможет меня увидеть, заглянув в окно или в дверь. Когда я ухожу, она часто проводит инспекцию в квартире: не завалялся ли случайно кусочек бумаги в мусорном ведре для пластика? Ровно ли сложены рубашки? Рассортировала ли я вилки и ложки по нужным ящикам?
Ее неустанный надзор имеет действие. Впервые в жизни я чувствую себя виноватой из-за того, что поставила рулон туалетной бумаги лицом к стене. По правде говоря, до недавнего времени я и не знала, что у туалетной бумаги есть лицо и есть оборотная сторона. Меня возмущает, что я должна мучиться из-за таких мелочей, поэтому я из принципа кладу рулон не так, как надо, а потом весь день терзаюсь, что Юкико его увидит. Поэтому я стараюсь как можно скорее использовать бумагу и надеюсь, что со следующим рулоном мне повезет больше.
Но больше всего она свирепеет из-за кухни. У меня на полках столько посуды, что можно накрыть стол для целого войска. Сотни крошечных тарелочек из хрусталя и прозрачного фарфора. Я так боюсь уронить одну из них, что с самого приезда не доставала их из шкафа, а ем из пластиковых контейнеров, которые нашла под раковиной. На прошлой неделе Юкико увидела, как я ем кусок тофу с пластиковой крышки при помощи карманного ножа. Она молча ушла и через минуту принесла нормальный японский нож для еды. Я поблагодарила ее и положила нож в сушку – пусть думает, что я пользуюсь им каждый день. А карманный нож убрала в карман – так ребенок, которому родители запретили заводить животных, прячет котенка, принесенного с улицы. Теперь я быстро могу его достать и еще быстрее – спрятать.
Пауло Коэльо. Вероника решает умереть
издательство: София, 2006 г.
жанр: зарубежная проза
Ну-ка, кто еще не читал Коэльо (Мураками, Кастанеду), кто не попал в тайные списки интеллектуалов? Некоторые читатели разводят руками: Коэльо слишком странен. Слишком эзотеричен. Он подкупает философской многосложностью, прячущейся за простотой «как три рубля». Он легок в исполнении. Непривычно для нашей русской натуры: нам бы чего позаковыристее, чтобы пострадать, проникнуться. А тут как-то все на поверхности. Если вы не осилили «Алхимика» - возможно, вам стоит ознакомиться с менее философичными и жанровыми произведениями знаменитого бразильского писателя. «Вероника» - это легко.
Однажды девушка Вероника решила покончить с собой. По каким-то простым причинам - у Коэльо все просто. Она пыталась свести счеты с жизнью, вместо этого попала в психушку. Оказалось, что попытка суицида не прошла даром для организма и вызвала необратимые последствия: жить Веронике осталось недолго. И вот, начинается процесс переосмысления себя, своих действий и поступков. Дальше будет много красивых фраз, знаменитых коэльовских фантазий, летящих по звездным путям, фантастическим рекам и горам соблазнов. Вероника погружается в тайный мир и гармонирует со вселенной, не покидая ворот психушки. Все лучшее, чем одарила его жизнь, человек понимает только в психиатрической лечебнице – или вылезая из петли. Или пережив потерю. Или осознав, как легко потерять эту жизнь буквально через мгновение. Такова человеческая суть. «Веронику» не заклеймишь плохой книгой или хорошей книгой – она необычная, непохожая ни на какие другие. С традиционно слабым концом и отсутствием лихих приключений. В некоторых сетевых рецензиях книгу называют «животворящей» - мол, после прочтения понимаешь, какое чудо – жизнь, и прочь все депрессии и тревоги. Нет. Мне кажется, все наоборот. «Вероника» затрагивает совсем другие ноты, она зовет вниз, а не вверх, в ней не движение и не спасение, а остановки. И в депрессивном состоянии ее читать не рекомендуется.
С детства Вероника знала, в чем ее истинное призвание: стать пианисткой. Она знала об этом с самого первого своего урока музыки, когда ей было двенадцать лет. Учительница считала ее очень талантливой и побуждала стать профессиональным музыкантом. Но между тем, когда однажды она, обрадовавшись победе на конкурсе, сказала матери, что бросит все ради того, чтобы посвятить себя игре на фортепиано, та ласково посмотрела на нее и ответила: "Доченька, игрой на пианино не прокормишься". "Но ведь именно ты хотела, чтобы я научилась играть!" "Для развития твоих музыкальных способностей, и только. Мужья это ценят, и ты сможешь при случае блеснуть на вечеринке. Так что выброси-ка ты из головы свое фортепиано и иди учиться на юриста - это профессия будущего". Вероника поступила так, как просила ее мать, будучи уверена, что у той за плечами достаточно жизненного опыта, чтобы давать правильные советы. Закончила школу, поступила на юрфак, получила диплом юриста с высокими оценками, но в итоге стала всего лишь библиотекарем. Мне не хватало немного безумия. Но, как это и происходит с большинством людей, она пришла к этому слишком поздно.
Вероника повернулась, чтобы идти дальше, но тут кто-то осторожно взял ее за руку. Она все еще находилась под воздействием успокоительного, поэтому не стала сопротивляться, когда шизофреник Эдуард увлек ее в другом направлении - в гостиную. Луна все еще была прибывающей, и Вероника, внимая молчаливой просьбе Эдуарда, уже уселась за пианино, как вдруг из столовой послышались звуки мужского голоса. Кто-то говорил там с иностранным акцентом, - ей не доводилось слышать такой в Виллете. Вероника встала.
- Сейчас, Эдуард, мне не хочется играть на пианино. Мне хочется знать, что происходит в мире, о чем говорят здесь рядом и что это за посторонний человек.
Эдуард улыбался - возможно, не понимая ни единого сказанного ею слова. Но она вспомнила доктора Игоря: шизофреники могут входить в свои отдельные реальности и выходить оттуда.
- Я скоро умру, - продолжала она, надеясь, что ее слова имеют для него смысл. - Сегодня смерть задела крыльями мое лицо, а завтра или чуть позже она постучит ко мне в дверь. Тебе не стоит привыкать каждую ночь слушать пианино. Ни к чему нельзя привыкать, Эдуард. Ты только посмотри: Я снова наслаждалась солнцем, горами и даже житейскими проблемами... Я начала понимать, что отсутствие смысла жизни - это только моя вина. Мне хотелось снова увидеть эту площадь в Любляне, чувствовать ненависть и любовь, отчаяние и досаду, все те простые и глупые вещи, без которых жизнь становится такой пресной и скучной. Если бы как-то можно было отсюда выбраться, я бы позволила себе быть безумной, - ведь безумен весь мир, и хуже всего тому, кто не знает, что он безумец, ведь ему остается лишь повторять то, что говорят другие. Но это невозможно, понимаешь? Вот и ты тоже не можешь проводить целые дни в ожидании, когда наступит ночь и одна из пациенток сыграет на пианино, - ведь это скоро закончится. И моему миру, и твоему придет конец.
Она встала, нежно прикоснулась к лицу юноши и пошла в столовую.