Наш любимый черно-белый комок.
...
Ровно 18 лет назад и еще один день шли мы промозглым первооктябрьским утром на другой конец посёлка, дабы предаться ОПК вместе с рашпилями, тисками и зубилами. Ровно год как умерла мама, и эта погода… Друг Макс сказал, что есть хорошая новость - у его тётки окотилась кошка и не хочу ли я посмотреть, всё повеселее дома будет, добавил Макс чуть потише.
Серая в черные полосы мать спрыгнула с кресла, давая понять, что дел по горло, а тут припёрлись совсем некстати. В уголке, за покрывашкой кресла, шебуршился чёрно-белый комок, из которого вынырнуло два глаза-плошки с ухами поверх них и двинулись в нашу сторону - вперёд и вверх. Вторая часть комка провалилась куда то внутрь кресла и отчаянно пищала. Я сгрёб их в комок и снова, первый попёр не пойми куда, а второй заорал и снова провалился. Я определился. Через недели две я нёс под курткой на плече 18 коготков. Открыв дверь, понял - папа пришёл на обед. Он выглянул с кухни и увидел как на половине моей ладони аккуратно разместилось два глаза-плошки с ухами поверх них. Тяжко вздохнул "Ну, сматывай коврики. Как назовёшь?", я, сбитый с толку, успел проговорить: "Как-нибудь Барсик, например". Барсик, озираясь и обнюхиваясь, двигался в спальню. Там залез на леопардовый шерстяной плед, поджал все лапы под пузяку и заурчал невообразимо громко для такого мелкого существа.
.jpg)
Я искал кирпичи, подкладывал их под пластиковый туалет, потом ставил его на унитаз, потом в унитаз, учил держаться его на весу, не соскальзывать с крышки. Он успешно освоил. Когда я уехал в город, они долгое время жили с папой, Барс гулял днями во дворе, и когда отец негромко звал его с четвертого этажа, опорометью бежал из детского сада, поднимался по лестнице и орал, ожидая вареного хека. После смерти деда его взяла бабушка. Она вставала в полпятого, чтоб его покормить варёной куриной грудкой, помятой чтобы легче жевалось.
Когда умерла и она, я его забрал к нам. У бедных студентов Барсику пришлось питаться чем попало - зеленым горошком и «уау, гречкой». Когда в доме стали появляться дети, он сперва соврешенно не понимал мелких лысых существ, с которыми столько возни, бил их мягкой лапой, иногда не мягкой, но постепенно мягчел. Поэтому старший его побаивается, а меньший тоже побаивается, но любит гладить и чесать.
И старик тоже не против. Дети, все трое, не знают нашего дома без Барсика!
Теперь ему восемнадцать, но он до сих пор любит переть не пойми куда - вперёд и вверх.
