Усыновление: «Любовь и внимание – это главное, в чем нуждаются дети»

Усыновление, опека, попечительство и другие формы заботы о брошенных детях – вот основная тема, с которой я пришла на интервью к заместителю министра социальной защиты населения Свердловской области по делам женщин семьи и детства Ирине Анатольевне Кунгурцевой. Однако, получилось так, что наш с ней разговор вышел за рамки беседы о существующих законах в этой сфере. Строго говоря, интервью получилось два: первое – об усыновлении, усыновителях и брошенных детях и второе - ссылка в целом о философии и психологии семьи и об истоках социального неблагополучия.

Здесь  мы представляем вниманию читателей беседу, где замминистра соцзащиты Ирина Кунгурцева излагает свою точку зрения на самые острые вопросы, связанные с усыновлением; разъясняет некоторые тонкости существующего законодательства и делится планами министерства на будущее:

Как Вы думаете, что мешает людям усыновлять детей? Ведь хотим мы этого или не хотим, негативное отношение к усыновлению в обществе существует…

- Да, к сожалению это так. И это объяснимо, на мой взгляд, тем, что негативный опыт в этой сфере более известен, чем позитивный. И тут получается парадоксальная ситуация – этому способствует… тайна усыновления, прописанная в нашем законодательстве!

Какая здесь взаимосвязь? Ведь на первый взгляд тайна усыновления – как раз мера, призванная защитить права и душевное спокойствие как усыновлённого, так и усыновителя…

- Смотрите, что получается: если ребёнка усыновили, и он вырос нормально, никто никогда и не вспомнит, что он был усыновлён. А вот если возникли какие-то проблемы (вроде случая, который имел место недавно), то тут уж всё становится достоянием общественности.

А до того случая из этой семьи к вам не поступали тревожные сигналы?

- В том-то и дело, что это – усыновление, и с юридической точки зрения оно приравнивается к рождению кровного ребёнка. Есть другие формы устройства ребёнка в семью – в частности, опека или приёмная семья (подробно о различиях разных форм принятия ребёнка в семью, перечень необходимых документов и адреса опек вы найдёте здесь Усыновление: путь к ребенку. И приёмных родителей, и опекунов мы контролируем, а приёмным родителям государство даже платит зарплату. Я не могу сказать, что они у нас «под прессом», но по закону два раза в год мы обязаны проверять условия содержания ребёнка и многое другое…

А здесь маму не контролировали, поскольку она – усыновитель, так?

- Тайна. Усыновлённый ребёнок!

Т.е., по закону - государство отдало ребёнка усыновителям, и всё?

- Всё. Он получил все права кровного ребёнка, в том числе, кстати, и имущественные.

И со своей стороны родитель получает... как бы это помягче сказать.. неограниченную власть над ребёнком? Закрылся у себя в доме, и делай с ним, что вздумается, и ни перед кем не отчитывается…

- Конечно! Иностранные граждане обязаны отчитываться, а для россиян-усыновителей – тайна усыновления. Хотя по законодательству органы опеки в течение первых трех лет обязаны контролировать усыновителей один раз в год, но осуществить это непросто, ведь надо умудриться и не раскрыть тайну усыновления.

Тогда с Вашей точки зрения: какая форма принятия ребёнка в семью предпочтительней? С одной стороны – государство может контролировать опекунов и приёмных родителей, обеспечивая тем самым соблюдение прав ребёнка, но с другой стороны – это же какое психологическое давление! Получается, что между родителями и ребёнком постоянно маячит «третий лишний» в лице контролирующих органов…

- С точки зрения психологического комфорта получается и для ребёнка, и для родителя предпочтительнее усыновление. Но у нас в Свердловской области усыновляют минимум детей. В основном берут под опеку. Ну и в связи с тем, что в последние два года существенно поменялось законодательство о приёмной семье (мы стали платить приёмным родителям и пособие,  и зарплату), то количество детей, взятых в приёмные семьи, в последнее время возросло. Но в сельской местности по-прежнему очень распространена опека. Ведь опекун пособие получил, два раза в год  его проконтролировали – и свободен. А в приёмной семье заключается договор об оплате труда, ежемесячная отчётность, и так далее и так далее…

Приёмная семья – это семейный детский дом?

- Нет, семейный детский дом – это уже практически учреждение на дому. А родители в нём работают воспитателями. Там есть ряд особенностей. В частности, детский дом семейного типа могут организовать состоящие в законном браке супруги, и могут взять на воспитание не менее пяти, но не более десяти детей.

И распространена больше всего у нас какая форма?

- Пока опека.

А приёмная семья? Ведь получается, денег больше?

- Пока не так распространена, как нам бы того хотелась, но она становится всё популярнее.

Я подумала: мы же всегда платим за что-то какую-то цену, так? И опекун, получая меньше денег от государства, получает, наверное, больше дополнительных возможностей, которых лишены те же приёмные родители?

- Конечно, опекун в отличие от приёмного родителя более свободен, но с другой стороны, работа приёмного родителя засчитывается в трудовой стаж. Мамочка может не работать, и её труд по воспитанию детей будет засчитан. В последнее время, кстати, на селе пошла такая тенденция – опекуны стройными рядами  подаются в приёмные родители. Переоформляют документы, заключают договора, и готовы отчитываться перед государством, получая зарплату и трудовой стаж. Особенно это распространено в тех отдалённых территориях, где сложно с рабочими местами.

Опека, я знаю, бывает и родственная?

- Да, если, например, родители погибли, и тогда опекунами становятся бабушки и дедушки. Но я должна сказать, это довольно сложный вариант. Оформляя опеку в отношении маленького ребёнка, они считают себя в силах его воспитывать. Но когда ребёнок достигает переходного возраста, бабушки-дедушки уже старенькие, не выдерживают и сдают детей нам…

Простите, как это «сдают»? Ребёнок же – не вещь, чтобы прийти и отказаться от него... Ну, в роддомах, понятно: мама родила и написала отказ. Или у родителей-пьяниц изъяли ребёнка… А когда родители (или опекуны) сдают ребёнка – что для этого нужно? Пришёл и сказал: «я устал быть родителем или опекуном, лишите меня моих прав»?

- Именно так. Кстати, та же «Отрада» - центр социальной помощи семье и детям – когда только открылась десять лет назад, первые дети, которые в неё поступили, это были дети опекаемые, от которых отказались опекуны.

А усыновитель – может отказаться от ребёнка?

- Может, почему нет. И кровный родитель может. Все имеют такое право. Вот и сейчас великовозрастных шалопаев приводят к нам в учреждения и говорят: «всё, мы не справляемся, заберите его».

Выходит, шутливая родительская угроза «вот будешь плохо себя вести – отдам тебя в детский дом» не так уж несбыточна?

- Это законодательно закреплено: как по заявлению родителей, как и по просьбе ребёнка эта процедура может быть осуществлена.

А по инициативе ребёнка – это как?

- Бывает, что к нам в социальные центры приходят сами дети, сбежавшие из дома. Родители пьют, дерутся, ругаются – ребёнок не может там жить. Чаще всего это дети 10-12-ти лет. Позднее, в 13-14 они уже сами к нам не приходят – если и сбегают из дома, то становятся беспризорниками, которых к нам, к сожалению, вынуждены доставлять органы милиции.

Вы можете проанализировать динамику этого процесса? Когда было больше случаев побега из дома, когда меньше?

- Наплыв детей в социальных приютах был в 90-е годы, сейчас идёт спад. Но тем не менее, факты есть.

От каких детей в основном отказываются родители? (я имею в виду взрослых детей)

- Скажем так: психических больных. Не просто «трудный подросток» с нарушениями в поведении – отказываются от детей с серьёзными нарушениями. Конечно, в подростковом возрасте все существовавшие ранее у ребёнка проблемы и отклонения обостряются, а иногда впервые всплывают наружу.

Рассмотрим теперь другую ситуацию: опекуны или приёмные родители заботятся о ребёнке, но вдруг органы опеки решают, что они недостаточно хорошо справляются со своими обязанностями. И что тогда – ребёнка изымут из семьи и передадут более ответственным людям?

- Ну не вдруг! «Вдруг» такие вещи не делаются. Во-первых, мы наблюдаем за семьёй длительное время. Во-вторых, сотрудники детских поликлиник и школ, которые часто видят ребёнка, тоже могут сообщить о каких-то вещах. Как в случае с той историей, которая имела место на прошлой неделе – медики зафиксировали у полуторагодовалой девочки разрывы внутренних органов. И лишь затем об этом случае сообщили в милицию и опеку.

И что теперь?

- Мы будем разбираться в этой истории. Скорее всего, ребёнок будет изъят из семьи. Но в любом случае, усыновлён он был, или это его кровные родители, всё равно изъятие из семьи – это тяжелейший стресс для ребёнка. Для чего нам и нужны психологи, чтобы вот это стресс снять, иначе потом это выливается и в неврозы, и далее – в психические заболевания. И когда мы принимали решения на правительственном уровне о передаче органов опеки с муниципального уровня на государственный (это, как вы знаете, произошло с января 2008-го), мы свою задачу обозначили чётко: на первом месте должна стоять профилактика подобных случаев. Нужно помогать семье адаптироваться, принять усыновлённого ребёнка, сопровождать этот процесс, оказывать психологическую помощь. Потому что самое страшное – это возврат ребёнка в детский дом из приёмной семьи или от опекунов. Для ребёнка это равносильно второму предательству. Здесь ведь ещё вот какой момент: это мы, взрослые, думаем, что совершаем для ребёнка благо, забирая его от недобросовестных родителей. Но для ребёнка-то родители в любом случае всегда правы! Ребёнок думает: меня обидели, меня лишили родителей. Какие бы они ни были…

Это – да. Ну а когда ребёнок сам приходит в приют с жалобой на родителей?

- В таком случае, это, конечно, его осознанное решение. Но, тем не менее, это всё равно стресс для ребёнка – неважно, сам он отказался от родителей, или они его «сдали в детский дом».

Говорят, порой эффективнее заниматься профилактикой, чем потом пожинать последствия этого. Можно ли помочь семьям ещё до того, как они станут «неблагополучными»?

- Конечно! О чём мы и говорим! Это – одно из первых направлений: работа с благополучными семьями для того, чтобы они не превратились в неблагополучных. И второе – это работа с неблагополучными,  для «вытаскивания» их на приемлемый уровень благополучия  (насколько это возможно). То есть, недопущение социального сиротства как такового. И третья наша задача (если уж оно, это сиротство, состоялось) – сделать жизнь ребёнка максимально комфортной. Потому что вот это перетаскивание ребёнка из одной семьи в детский дом, потом в приёмную, а затем обратно – это вообще самое худшее, что может быть…

С этой точки зрения уж лучше бы усыновляли навсегда и принимали, как родных детей, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Конечно!

И тогда мы опять возвращаемся к этому вопросу: что всё-таки мешает людям усыновлять детей? Стереотип в сознании или трудности со сбором документов…

- Я бы начала с мотиваций к усыновлению – разберёмся, почему усыновляют? В большинстве случаев эти усыновители романтически настроенные люди. «Ах, - рассуждает усыновитель, - я такой добрый и хороший, я хочу взять бедного ребёночка-сироту!» и ещё себя по головке погладит за это.

Такое самовозвеличивание…

- Да, совершенно верно – поднятие самооценки. Причём, не самым лучшим способом. И совершенно не принимается во внимание то, что этот ребёнок имел уже неких родственников, он не сам по себе, это не горошина, выпавшая ниоткуда. Это человек с целой цепочкой предков, имеющий свою собственную историю. Пусть он её не ощущает, не знает в силу своего возраста (а те, кто постарше, уже очень хорошо себя ощущают частицей своей кровной семьи, какой бы она ни была). И усыновитель это должен понимать и принимать. И как минимум прояснить для себя ситуацию – откуда этот ребёнок пришёл, и кем он готов стать. А тут с точки зрения психологии получается проекция: подобным образом романтически настроенные усыновители считают, что ребёнок – чистый лист. Мы должны себя в него вложить и себя же в нём увидеть…

Причём, только самые лучшие стороны…

- Да-да-да! А если мы замечаем там что-то неладное, начинается внутренний конфликт, который затем выливается во внешний. Это в случае с романтическим, до конца не осознаваемым усыновлением. Большинство же людей у нас сейчас прагматики, и эти вещи они хорошо понимают. Они реально оценивают свои силы и знают: простых детей в учреждениях не бывает по определению.

Ну, если так рассуждать, людей в принципе простых не бывает! У каждого из нас есть своя история, и многие поколения предков трудились над созданием нынешнего образа любого человека. Неважно, живёт он с кровными родителями или в детском доме…

- Ну конечно! Ведь в принципе появление ребёнка в семье (рождение ли, усыновление) – это затраты большого количества средств и в том числе – душевной энергии, и многие честно себе признаются: мы к этому не готовы. Я ответила на ваш вопрос?

Спасибо, да. Это если говорить об усыновлении. Но прагматично настроенных родителей (потенциальных) можно как-то поощрить, поддержать в этом прагматизме – если не усыновление, то какая-то поощряемая форма может быть для них окажется более приемлемой…

- Вот! Именно поэтому и была создана система приёмных семей, где родитель получает зарплату. И многие на таких условиях теперь согласны сотрудничать с органами опеки. Потому что – хотим мы того или не хотим – на сегодняшний день выпускник детского дома не в состоянии создать семью, выстроить определённые отношения. У него просто нет сложившейся модели поведения! Как действует папа, как действует мама? Они этого никогда не видели! (за исключением случаев, когда мы изымаем уже взрослых детей из неблагополучной семьи… но там какие модели поведения – вы сами знаете). И для того, чтобы ребёнок хотя бы познакомился с бытом семьи, с типом семейных отношений, мы и привлекаем приёмные семьи. Им как прагматикам (не романтикам) мы платим зарплату и прописываем в договоре: ваша задача – познакомить ребёнка с принципом построения семейных отношений.

С другой стороны, для приёмных семей есть, наверное, ограничения по возрасту ребёнка? Потому что, если он мал и привыкнет к семье, а потом его изымут и отправят жить к другим приёмным родителям, это же будет психологическая травма?

- Да. Есть ограничения по возрасту – в приёмные семьи не желательно отдавать детей до трёх лет. Но, тем не менее, и это возможно. Более того, это стимулируется – приёмные родители получают 10% надбавки к зарплате, если взяли ребёнка в возрасте до трёх лет.

Но как же с психологией всё-таки?

- Как ни странно, более младшие дети легче это переносят, а вот со школьниками – наоборот, сложнее. Они привыкают к семье. И, тем не менее, законодательно и опека, и усыновление, и приёмная семья разрешены для ребёнка любого возраста. Другое дело, что маленьких деток «приберегают» для усыновления…

Простите, что значит «приберегают»?

- У нас ведь усыновители – довольно привередливые. Все как один хотят девочку, до трёх лет, блондинку, голубоглазую… Дети старше трёх лет, а особенно мальчики имеют минимальные шансы быть усыновлёнными. Это одна из причин, по которой мы пока можем позволить себе заграничное усыновление – у иностранных усыновителей запросы гораздо проще.

Я слышала, что они готовы усыновлять и более старших детей, и с заболеваниями, и братьев-сестёр берут в одну семью...

- Да, да, да. А у нас народ – если это не беспросветные романтики, а прагматики – они очень придирчиво выбирают ребёнка. И ещё – у нас усыновляют, как правило, те пары, которые убедились, что сами они больше детей иметь не смогут по состоянию здоровья. А на Западе – там, во-первых, усыновителям есть налоговые льготы, а во-вторых, вообще к вопросу обзаведения детьми они обращаются уже в зрелом, сознательно возрасте, ближе к 40-ка годам. А в этом возрасте они далеко не все могут сами родить ребёнка.

Ну так и усыновляли бы у себя в стране! Зачем же они именно к нам едут?

- Тот же вопрос мы им и задаём: что вам мешает усыновить ребёнка в вашей стране? Но у них, во-первых, законодательство пожёстче, там сложнее стать усыновителем – у них очень серьёзно к этому подходят. Они и школы специальные создают, и обучают приёмных родителей ещё до того, как те отправятся за ребёнком… Ну а почему именно в Россию, - спрашиваем мы приезжих усыновителей. И знаете, что они отвечают?

Не догадаюсь ни за что!

- Они говорят: «мы хотим красивого ребёнка»!

Неужели так прямо и говорят?

- Да, представьте себе – вот такой наивный подход! Но на самом деле, всё ещё серьёзнее. На Западе, в той же Америке, давно догадались, что гораздо дешевле детей отдавать в семью, чем содержать огромную сеть государственных учреждений. Там практически нет детских домов, и действует сугубо экономический подход: они стараются всех детей по возможности пристроить в приёмные семьи. Впрочем, и здесь не так всё радужно. Если вы внимательно смотрите американские фильмы и сериалы, то там везде красной нитью проходит мысль: из одной приёмной семьи в другую несчастный ребёнок кочует, и, в конце концов становится преступником. Эта мысль не один раз появляется в зарубежном кинематографе – что не очень-то здорово быть приёмным ребёнком. Вспомните тот же голливудский фильм  «Двое: я и моя тень», где две девочки-близняшки попали в разные семьи – одна в богатую, другая – в приёмную. Чем там они занимаются? Эти приёмные родители заставляют детей, которых у них целая бригада, разбирать мусор на свалке – с помощью этих детей они зарабатывают деньги.

Но Ирина Анатольевна, это же кино!

- Безусловно, в фильмах это показано гротескно! Но уверяю вас, что когда я замечаю развитие этой темы в американском кинематографе, то эта мысль очень чётко прослеживается: если ребёнок преступник – ищи корни в том, что он кочевал из одной приёмной семьи в другую, и везде были не самые лучшие условия.

Но это мы о приёмных семьях говорим. Есть в США, наверное, и усыновление? Когда ребёнок становится равным в правах с кровными родственниками?

- Усыновление в Штатах есть, но за это не платят зарплату и поэтому оно там не так распространено.

А те иностранцы, которые приезжают к нам, они что делают – усыновляют, как своих кровных детей, или берут в приёмную семью (как Вы приводили пример из фильма)?

- Усыновляют. Иностранцы из России берут детей именно на усыновление.

Так где же здесь прагматизм? Получается, что в Россию за сиротами едет какая-то отдельная категория романтически настроенных иностранцев?

- Да, есть такое. Но в отличие от наших усыновителей, иностранные в установленные законом сроки присылают отчёты, мы этих деток, что называется, «ведём», смотрим, чтобы не было нарушений. То есть, то, о чём я говорила в начале – в отношении иностранцев для органов опеки и попечительства нет тайны усыновления.

Некоторое время назад в СМИ развернулась кампания по дискредитации зарубежного усыновления. Прошла волна сообщений о зверствах, которые учиняли приёмные иностранные родители в отношении своих усыновлённых из России детей… Тогда же на законодательном уровне предложили ужесточить правила усыновления за рубеж. Но сейчас почему-то таких сообщений не стало. Принятые меры подействовали, и иностранные родители стали более обходительны со своими приёмными детьми или просто о таких случаях больше не говорят?

- Нет, я думаю, это действительно был всплеск реального насилия. Причём, по статистике (боюсь ошибиться), но около 60-ти тысяч деток в целом по России усыновлено в Америку, а случаев подобных – всего 12. Просто Ваши коллеги журналисты такие скандалы раздувают с большой охотой... Но, наверное, и правильно делают.

Это палка о двух концах: с одной стороны защита прав ребёнка, и с этим всё ясно, но с другой стороны, чем кровавее подан подобный материал, тем больше отвращения у потенциальных усыновителей он вызовет.

- Да, есть такой момент – это отвращает некоторых людей, кто ещё не определился, зачем ему нужно усыновление. И нужно ли вообще. И наша с Вами задача – соблюдать баланс в освещении такой деликатной темы как усыновление. Положительные истории о счастливом усыновлении, безусловно, тоже нужно рассказывать наравне с подобными несчастными случаями.

А как чиновник со своей стороны, что Вы можете сделать, чтобы нехороших историй с усыновлением было как можно меньше?

- Именно этим мы начали заниматься сейчас, и уже внесли в штатное расписание наших социальных центров положение о службе сопровождения усыновителей, приёмных семей и опекаемых. Потому что государственный чиновник не всегда может дойти до сути проблемы. А тут будет социальный работник, в задачи которого входит не контроль, а именно помощь – подключить психолога, подключить юриста, чтобы предотвратить возникновение конфликта, который мог бы привести к возврату ребёнка назад в учреждение.

Знаете, порой подобная помощь необходима и обычным семьям, где родители не могут найти контакт с кровными детьми…

- Совершенно верно! Но опекаемые или усыновлённые дети – это не родные дети, и это дополнительный фактор риска.

Отдаётся ли приоритет иностранным усыновителям в российских детских домах?

- Нет! Наоборот, существует приоритет российского усыновления. И только в случае, если ребёнок, что называется, «не подошёл» минимум трём российским усыновителям, мы имеем право предложить его на иностранное усыновление.

Но те, кто сталкивался с этой процедурой, говорят, что собрать на ребёнка три отказа для детдома по большому счёту не стоит труда…

- Если задаться целью этого ребёнка отдать именно на иностранное усыновление, то конечно. А если стоит цель, что называется отдать «в хорошие руки», то можно найти достойных родителей и в России.

Тогда закономерный вопрос: а судьи кто? Кому дано право решать: какой родитель будет хорошим, а какой – плохим?

- Решают органы опеки. Теперь уже (с 2008-го года) органы опеки перешли из Министерства образования в ведение Минсоцзащиты, и теперь этим занимаемся мы. Законодательство на счёт того, кто может быть усыновителем, какие действуют требования, проработано у нас достаточно чётко.

Да, но одно дело – законодательство, и совсем другое дело – ситуация на местах.

- Именно поэтому за прошедшие с начала года 2 месяца у нас на 50% обновились кадры в органах опеки – мы их принимаем теперь по конкурсу.

Но и в детских домах ситуация та ещё! Я беседовала с усыновителями – все, как один, утверждают, что и отговаривают их, и запугивают страшными диагнозами, и прямым текстом говорят: «не берите этих детей, простых детей в детдомах не бывает, они здесь все больные и несчастные…»

- О таких фактах я знаю, и мы с этим разбираемся.

Но скажите, зачем они так делают? Если цель государства, как Вы говорите, в том и заключается, чтобы все дети были в семьях, то почему причастные к усыновлению лица поступают таким образом?

- Катя, ну разве не понятно? Они обеспечивают свои собственные интересы! Детский дом работал десятилетиями, и всё это время в нём повара варили, воспитатели воспитывали, а нянечки делали свою работу… Они привыкли, и вдруг всех детей раздали – что им делать?

Да не опустеют никогда детские дома! К сожалению, но скорее всего, не опустеют…

- Да нет же, уже сейчас закрывают детские дома!

Тем более! Это же отлично!

- Конечно! Но люди – все эти повара, нянечки – куда они-то пойдут?

Пусть в других местах горшки выносят – неужели работы не найдётся? Вон в детских садах нехватка персонала, или в тех же центрах социальной адаптации…

- Но это же ломка! Это опять стресс. Правда, уже не для детей, а для персонала. Здесь – чисто такой прагматический интерес – «а что со мной будет, если я потеряю эту работу».

И всё-таки, давайте здесь поподробнее. Вы - заместитель министра социальной защиты области – предполагаете, что сотрудники детских домов специально вставляют палки в колёса усыновителям, чтобы самим не остаться без работы?

- Я предполагаю, что это один из основных мотивов тех, кто отговаривает людей от усыновления.

И что как заместитель министра Вы намерены делать?

- Мы пока до них не добрались, но сейчас как раз мы составляем графики проверок детских домов, и все эти случаи будут проверяться. Здесь вот ещё какая сложность: многие детские дома расположены в сельской местности, и больше этим людям работать негде.

Ну и что? Мы же с Вами понимаем, что это не должно быть единственной причиной для существования детских домов. Можно создать другие рабочие места!

- Конечно! И, между прочим, есть такой опыт. Вот, например, Курганская область уже года четыре закрывает на своей территории детские дома. Но как? Они раздают этих детей тем же самым сотрудникам под опеку, в приёмные семьи и в семейные детские дома. И дети пристроены всё-таки в семью, а не в госучреждение, а с другой стороны – и сотрудники получают зарплату, и им засчитывается трудовой стаж.

Отличный вариант! Когда такое будет у нас?

- Пока наши детдома до этого не дошли. Но мы начинаем работать с ними в правильном направлении.

Ещё вопрос о соблюдении медицинской тайны. Ребёнок, находящийся в детском учреждении, - он вроде бы как государственный. Его обследуют со всех сторон (порой даже чересчур тщательно), и все его диагнозы становятся достоянием потенциальных усыновителей. Не получается ли так,  что дети,  скажем так, более больные, с большим количество диагнозов, получаются обделёнными? Ведь в силу наличия большого числа диагностированных заболеваний они получают меньше шансов попасть в семью?

- Может быть. Но с другой стороны – это право потенциального родителя: знать всё о здоровье ребёнка, которого ему предлагается взять в семью. Вот, к примеру, екатеринбургский Дом Ребёнка №2 дважды слушался у нас на комиссии по делам несовершеннолетних, когда он ещё был муниципальным. Мы их послушали – просто волосы дыбом становились: «у нас все дети такие больные, нет ребёнка без диагноза…» А сами сотрудники при этом, выступая с горящими глазами, говорят: «вот такой препарат мы использовали для лечения, вот такой препарат…» Ну честное слово, складывалось впечатление, что как подопытных кроликов использовали этих детей! Я лично была в шоке. Начала объяснять этим воспитателям: детей же не только надо кормить из соски, выпускать поползать в манеж и пичкать препаратами, с интересом наблюдая, что будет! Их надо попросту говоря любить… И знаете, какой ответ последовал? «У нас штатов на это нет!» Мы посоветовали им завести психолога и социального работника.

И что? Завели?

- Завели! И через год отчитались о работе: детям начали снимать диагнозы, дети начали выздоравливать! Психологи начали работать с детьми и развивать их, и дети стали лучше себя чувствовать. Ведь все диагнозы – от недостатка любви и внимания. И, между прочим, это характерное явление в случаях с удачным усыновлением – усыновили, полюбили, приласкали, и от тяжёлого диагноза не останется и следа.

Именно этого, наверное, и не хватает детским учреждениям больше всего – добрых рук… Не все могут усыновить ребёнка, но может быть, многие хотели бы как-то помочь – что можно сделать?

- Меньше всего детям нужны подачки. Они очень хорошо чувствуют, что за этим стоит.

То есть, старые игрушки и одежду не нужно везти в детский дом?

- Даже новые – не нужно сосредотачиваться только на подарках. Ведь у нас чуть ли не в моду входит – приехали в детский дом с кучей новых ярких игрушек, сфотографировались с детками и уехали. Вот такого детям не нужно! Они отлично понимают, что даритель сделал это не для них, а для себя. Поэтому самое главное, что им нужно – это внимание и общение. Да, если мы приедем к ним с пустыми руками, это конечно, будет нехорошо расценено – вы приезжайте с игрушками, с подарками, но не уезжайте сразу! Каждый ребёнок хочет, чтобы с ним пообщались, погуляли, расспросили, как у него жизнь, может быть, подержали на руках и по голове погладили. Проявили интерес к его проблемам. Пусть этому подростку не хватает того же магнитофона – но пусть он сам вам об этом расскажет, а не вы привезёте ему, всунете в руки и уедете. Поговорите хоть несколько минут о том, что за музыку он будет на нём слушать, какие у него интересы…  Не сосредотачивайтесь на предметах – ведь можно устроить для детдомовцев праздник, концерт, вывезти их за город или в зоопарк. Естественно, там нужно оформить договор с администрацией учреждения, назначается ответственный за жизнь и здоровье детей…, но это не такие уж серьёзные сложности.

Мы говорим уже о детях сознательного возраста или вообще?

- Ребёнку любого возраста важно внимание, общение и сотрудничество. Но ни в коем случае не жалость. Жалость их унижает.

А с детскими больницами как быть? Ведь там ситуация просто плачевная! Часто весь первый год жизни здоровые в общем-то малыши-отказники кочуют из больницы в больницу. А там сотрудникам часто не до внимания и сочувствия…

- Об этой ситуации нам известно, мы начали разбираться и с ней тоже. Направили запросы – кто и по каким причинам в детских больницах «зависает». Проверки идут, и пока ничего не могу сказать.

Как мы можем помочь?

- Ваш сайт - ю-мама – один из первых начал этот проект: «От сердца к сердцу». Замечательное доброе дело! Девочки списались по Интернету, приехали и помогли. Естественно, какие-то санитарные документы нужно оформить, но это, думаю, не так сложно. Добровольцы очень нужны в больницах. Погулять с этими детками, поносить на руках, поприжимать к сердцу. Ведь самое главное, от чего болеют груднички в раннем возрасте – это отсутствие тактильного контакта. Каждого ребёнка надо гладить и любить.

Читайте также другие полезные и интересные материалы в нашем разделе "Усыновление"